«Комната по соседству»: Рецензия Киноафиши
Джулианна Мур и Тильда Суинтон рассуждают о витальности смерти.
Две женщины, некогда близкие подруги, вновь сближаются в конце жизни одной из них. Ингрид (Тильда Суинтон) — военная журналистка, находившая в постоянных смертях адреналин и смысл существования. Впереди у нее еще одна война, теперь уже личная. В борьбе с последней стадией рака она пробует экспериментальное лечение в нью-йоркской больнице.
Ингрид начинает навещать подругу каждый день, вспоминая совместное прошлое и рассуждая о неотвратимом будущем. Лечение не помогает Марте, так что она решает уйти на собственных условиях, приняв таблетку для эвтаназии. Для осуществления задуманного она снимает роскошный дом в лесу и приглашает Ингрид в своеобразный отпуск. Ей нужен рядом близкий человек. Кто-то, кто будет в комнате по соседству.
У новой картины Франсуа Озона. Две девушки, принятие решения о запрещенной законом эвтаназии и тема смерти, лишенной романтизации и надрывного трагизма. У обоих европейских авторов получаются светлые истории, эдакие методички по искусству умирать.
Как и Андре из «Все прошло хорошо», Марта начинает шутить о своем уходе и воспринимать его как плановое событие, пока Ингрид просыпается каждое утро в страхе обнаружить соседку мертвой. Однако затем настроения подруг приходят к общему знаменателю: обнявшись, они смотрят комедии с Бастером Китоном, ходят по книжным магазинам, наслаждаются утренним пением птиц и загорают на шезлонгах.
Развлекают себя женщины бесконечными диалогами, в которых чувствуется, что «Вуди Аллена, а камера находит углы, повторяющие работы Эндрю Уайета и Эдварда Хоппера.
Фильмы Альмодовара всегда отличались невероятной красотой и яркостью красок. Хоть первая полнометражная работа на английском лишена экспрессивного повествования его испанских картин, визуально режиссер угадывается мгновенно. Художница-постановщица Инбал Вейнберг переносит зрителей из Нью-Йорка в модернистское здание из стекла, заполняя кадр бесконечной зеленью, символизирующей яркость жизни. Героини переодевают кислотные свитера и красят губы кроваво-красным. Каждая сцена столь динамична для глаза, что даже очень размеренная, плавная операторская работа никогда не бывает скучной.
Жизнерадостность цвета сохраняется и в посыле самого Альмодовара. Он берется сравнить смерть индивида с приближающейся гибелью нашей планеты, но не хочет заниматься морализаторством. Он хочет оставить как своих героинь, так и зрителей с чувством надежды о нашем отражении в близких людях и о возрождении планеты. Для 74-летнего режиссера простительны поэтические пассажи, особенно выполненные со столь большой добротой и нежностью.
